Римма Казакова «На фотографии в газете». Читает актриса Астраханского драматического театра Наталия Вавилина.
Римма Казакова из поколения поэтов-шестидесятников. Ей было 8 лет, когда началась война. Вот как впоследствии она вспоминала первые дни.
«…Приехал отец. Его собранность и энергия еще больше убедили меня, что ничего страшного не произошло. Война застала его в доме маминых родителей. Дедушка, услышав грохот, пробормотал: «Опять учения…» — и подошел к окну. Через секунду в его грудь ударили десятки стекольных осколков: окна вылетели от взрывной волны. И все поняли, что это не учения. Севастополь бомбили, неподалеку упала бомба. Отец сразу отправился в военкомат, и ему помогли немедленно вернуться домой. Бреясь в ванной у кривоватого, перекашивающего все, что в нем отражалось, зеркала, он рассказывал маме об обстановке — какие города бомбят, куда прорвались немцы.
— Пап, ты на фронт? — спросила я.
— Не сразу, наверное, но, в общем-то, конечно…
Увидев, что я сникла, отец перестал бриться, посмотрел на меня молодыми, умными, серыми, чуть сощуренными глазами, привлек к себе. Одна щека и часть верхней губы у него были в мыле. Через плечо — вафельное полотенце. На ногах хромовые сапоги, над ними — полукруглые, как ручки у сахарницы, галифе.
— Да ты что? Расколотим их, гадов! Помнишь, что я тебе говорил? Как в моей любимой песне поется:
«Одержим победу!
К тебе я приеду
на горячем боевом коне…»
Римму перед самой блокадой с младшим братом успели отправить из Ленинграда в эвакуацию, позднее к ним присоединилась мама. Отец Федор Казаков со старшим сыном Владимиром прошли всю войну.
«Пошел туда, где четыре года потом воевал с юным ординарцем-сыном, был контужен, ранен, получал награды и новые предписания, командовал дивизией ополчения, брал Берлин… Туда, куда я посылала свои детские письма-молитвы, наполненные одними и теми же желаниями все эти невероятно длинные четыре года: чтобы мы победили, и чтобы отец остался живым!»
Комментарии